Генрих Гацура - Посланник князя тьмы [Повести. Русские хроники в одном лице]
— Да, — задумчиво произнес Гинтарас, — такие… Как там твой Соков любит говорить?
— Хохмочки?
— Во-во… Они любят устраивать. Сам чуть не купился. Хотел уже было «веселую» жизнь тебе устроить.
— Вы отлично знаете мою биографию. Я и по молодости этим делом не баловался, что ж теперь на старости лет жопу кому-то лизать?
— Ну-ну, в старики записался, — взгляд майора потеплел. — Небось квартиру сразу предлагал?
— Предлагал.
— Да, многие на эту наживку клюют… После всяких блатных ты у нас первый на получение квартиры стоишь, но наверху, — майор развел руками, — тебя все время из списка вычеркивают. Похоже, ты кому-то по партийной линии здорово насолил. А может, это как раз нашего разлюбезного подполковника работа?
— Ян Янович, я никогда не лез в политику.
— Тут иногда и лезть не надо. Все ходите с Соковым, политические анекдоты рассказываете. Из-за вас до пенсии с работы выкинут. Глаза бы мои вас, юмористов чертовых, не видели. Иди, работай.
— Ну, что вы там возитесь, как сонные мухи? Поторапливайтесь, завтра отход, а у нас и половины продуктов не загружено. Так вы до трех часов ночи будете копаться, — крикнул с мостика второй штурман матросам, разгружающим на пирсе при свете прожекторов электропогрузчик.
— Куда спешить? Все равно завтра какую-нибудь недоделку обнаружат и опять отложат отход на пару дней, — посмеиваясь, ответил ему водитель погрузчика, положив ноги на руль. — Что, в первый раз что ли?
Откуда-то из темноты к трапу БМРТ шатающейся походкой подошел «бич».
— Это «Комсомолец»? — спросил он слегка заплетающимся языком.
— «Комсомолец», «Комсомолец»! — загоготали матросы. — Где это ты успел так набраться? Как тебя через проходную пропустили?
— Им сейчас не до меня. Вашего кэпа замели с целой сумкой икон и крестов.
Матросы побросали работу и сгрудились вокруг пьяненького бича.
— Ну и дела творятся! Неужто правда? — удивился один.
— Не зря говорят, что в тихом омуте черти водятся, — усмехнулся другой.
— Ты не врешь? — тряхнул пьяного боцман.
— Да чтоб вам провалиться на этом месте. Все в натуре. Ребята, дайте пятерочку, послезавтра отдам.
— У нас завтра отход.
— Тогда тем более — зачем орлам деньги?
— Пошел бы ты… Постановлений не читаешь?
— Читаю, читаю, чего пристали? Уж пятерки пожалели… Ну ничего, говорят, у вашего кэпа и в каюте кое-что припрятано было, вот заявятся к вам утром таможенники и устроят шмон. Они уж вам покажут! — Бич махнул рукой и поплелся к другому судну.
Возле трапа, привлеченные громким разговором, собрались несколько человек, в том числе буфетчица, которая выделялась среди всех своим белым фартучком.
— Что случилось? — крикнула она сверху бросившим разгружать электропогрузчик матросам.
— Да, говорят, кэпа замели с «досками» и крестами. Утром обыск будет в его каюте.
— А я-то думаю, чего он меня сегодня к себе убирать не пустил.
— Сколько? — спросил Соков.
Николаев, стоявший с карманной рацией возле открытого иллюминатора, посмотрел на светящийся циферблат часов и шепотом ответил:.
— Три часа.
— Что он копается?
Откуда-то доносился скрип землечерпалки.
Радиопередатчик пискнул, и из него раздался голос:
— Возвращается. Подходит и осторожно стучит в дверь. Дергает за ручку. Черт! Опять уходит… Нет, идет назад. Достает что-то из-за пазухи. Открывает дверь, входит.
Сергей сложил антенну, сунул передатчик в карман и сказал дежурящему у дверей Володе:
— Пора.
Они осторожно, на цыпочках, вышли в коридор и направились к каюте капитана. У дверей уже стояли два человека. Один из них прижал указательный палец к губам.
В конце коридора вдруг распахнулась дверь, и в прямоугольнике света появилась женщина в белом передничке.
— Что вы здесь делаете? Кто вы такие? — громко спросила она.
Николаев приложил палец к губам, но было уже поздно, ручка двери капитанской каюты дернулась, и раздался щелчок. Соков налег на дверь.
Закрыл на защелку. Придется выбивать.
Сергей переложил пистолет в другую руку и повернул ручку двери. Володя с силой ударил по ней ногой. Распахнувшись, она ударилась об резиновый упор и чуть было вновь не захлопнулась. Соков толкнул ее рукой и первый ворвался в каюту капитана, но там уже никого не было. Недолго думая, Володя бросился к раскрытому иллюминатору, выскочил на палубу и тут же наткнулся на лежащего ничком человека.
— У него нож, — прохрипел раненый, — на бак побежал.
Николаев вытащил антенну радиопередатчика, высунул ее в иллюминатор и передал:
— Всем, всем! Я первый. «Грузите апельсины бочках».
— С вами не соскучишься, — майор Гинтарас вошел в каюту. Сегодня он, как и все, участвующие в операции, был в гражданской одежде. — Упустили?
— Никуда он не денется, — махнул Сергей, и как бы в подтверждение его слов вокруг разом вспыхнули прожектора, осветив судно и пирс.
Ослепленный преступник споткнулся и упал, но тут же, вскочив, бросился к правому борту. Выбравшись через иллюминатор на палубу, Сергей успел заметить, как темная фигура вспорхнула ласточкой и почти без брызг вошла в холодную ноябрьскую воду.
— Второй, я первый. Пациент перешел к водным процедурам, — скороговоркой выпалил в микрофон следователь.
Из темноты вынырнул мощный катер. Его прожектора заскользили по воде. В пятне света мелькнула голова плывущего. Прожектора пересеклись на ней. Над водой на мгновение мелькнули белые кроссовки.
— Ну, что там? — спросил майор. Из иллюминатора ему не было видно, что творится у носа судна.
— Нырнул. А, вот он, с другой стороны катера появился. — Сергей нажал кнопку на корпусе передатчика. — Второй, я первый. Он с левого борта, в десяти метрах от вас.
Но едва прожектор поймал голову беглеца, как она вновь исчезла под водой.
— Уйдет в темноте, — стукнул по раме иллюминатора Гинтарас, — или утонет. Вода, как лед.
На катере забегали.
— Что они там делают?
— Сам не пойму, — всматриваясь в темноту, сказал Николаев.
Через несколько минут все было закончено. Закутанного в сеть преступника вытащили из катера на берег, и молоденький милиционер, приложив руку к фуражке, шагнул навстречу Гинтарасу.
— Товарищ майор, преступник задержан.
— Вижу. Эк вы его!
— Мы вчера вечером сеть у браконьеров конфисковали, сдать еще не успели. До армии я рыбаком был, ну вот решил посмотреть, не разучился ли рыбу ловить.
— Поменьше бы такой рыбешки в наших водах водилось…
— Рассказывай.
Соков пристроился за столом напротив Николаева и вытащил из внутреннего кармана пиджака листок бумаги.
— Вчера, как ты знаешь, я в больнице уже никого не застал. Сегодня узнал, что утечка лекарства в клинике даже в таких небольших количествах исключена. Поэтому я направился на аптечный склад и выяснил, что во время последнего ремонта, который делали два нанятых по совместительству рабочих, было обнаружено исчезновение несколько упаковок пантокрина — спиртового экстракта из рогов оленя. Я подумал, кроме него, они могли прихватить и то лекарство, что залили оценщику в отопитель, и на всякий случай смотался в отдел кадров за их фамилиями. Вот, держи.
Сергей взял протянутый через стол листок, молча прочитал, затем достал из лежащей перед ним папки какой-то список и ткнул в него пальцем.
— Все правильно, Афанасьев А. Р. и Рекстиньш А. К. Оба работают в антикварном магазине. Круг замкнулся.
— Как допрос Константинова прошел?
— Знаешь, еще ночью этот любитель морских процедур показался мне подозрительно знакомым, и вот сегодня на допросе, я вспомнил, где его видел. Теперь я точно знаю, почему Федоров соврал мне насчет соседей, он просто испугался встречи с Константиновым.
— Какой встречи и где?
— Придя в милицию, чтобы рассказать о делишках Курлюкова, Федоров столкнулся здесь, в наших дверях, с моряком и сразу же смекнул, что за ним устроили слежку, и если он проговорится, то его рано или поздно убьют, и пошел на попятную. Помнишь, как он громко говорил?
— Да, — утвердительно кивнул Володя, — старик орал, как сумасшедший. Я подумал, что он глухой.
— Я тоже так подумал. Опросив соседей, я выяснил, что он никогда не жаловался на слух. Кричал он для того, чтобы оставшийся за дверью Константинов мог его услышать. Федоров даже пытался оставить дверь приоткрытой, когда вошел в кабинет, но ты ее закрыл.
— Хочешь сказать, что это я, прикрыв дверь, подписал ему смертный приговор?
— Нет, конечно, — усмехнулся Николаев, — в любом случае его убрали бы, чтоб не рисковать.
— А сколько могло стоить это яичко там, за границей?
